Начну с того, что когда заходит речь об интервью, я сразу же вспоминаю одноименный фильм Феллини, который говорил, что «интервью, чтобы не быть скучным, должно быть забавным, а это не просто». Это действительно так, поэтому хотелось бы сделать наше интервью если не забавным, то хотя бы интересным.

Я пришла работать на факультет ровно 60 лет назад. Он тогда был еще маленьким, ему было всего 10 лет, а я совсем молодой, мне было чуть больше 20.

Как я попала на факультет? Это стечение обстоятельств, переплетение событий и участие добрых людей. Разобраться в этом помогают слова Экзюпери из «Военного летчика» о том, что «человек – всего лишь узел отношений. И только отношения важны для человека». Каждая нить узла моей жизни ведет к какому-нибудь человеку. Например, к Лине Ивановой, критику и литературоведу, очаровательной женщине с трагической судьбой, благодаря которой эта нить «зацепилась» за Моховую.

А было это так. В начале 60-х гг., когда я работала литературным секретарем в редакции журнала «Октябрь», Лина Иванова из отдела критики в некотором смысле опекала меня, понемногу приобщала к критическому искусству и постоянно напоминала о необходимости учебы на факультете журналистики.

Не уставая заботиться обо мне, она однажды порекомендовала Я.Н. Засурскому взять меня лаборантом на кафедру зарубежной печати и литературы, которую он создал и которой бессменно руководил всю жизнь. В назначенный Я.Н.Засурским день и час я пришла на факультет. Работа на зарубежной кафедре, естественно, предполагала приличное знание иностранных языков. Так из вороха бумаг Ясеном Николаевичем был извлечен номер французской «Юманите». Мое естественное волнение достигло предела, когда он, позвонив на кафедру, попросил зайти в деканат Т.П. Константинову, чтобы проэкзаменовать «одну девочку». Мне предстоял первый экзамен на факультете, и моим первым экзаменатором стала Татьяна Петровна. Не знаю, как я переводила газетный текст, но помню ее оценивающе одобрительный взгляд и ее «путевку в жизнь» на кафедру, на которой, что тогда было невозможно предположить, я задержусь на столь долгие годы.

Кстати, если французский язык мне дала мама, а потом укрепила школа, то итальянский пришел ко мне другим путем. В школе я хорошо училась, сидела на задней парте и, когда мне было скучно, читала книжки. В их числе был вышедший в 1957 г. «Учебник итальянского языка» Д.Э. Розенталя, который я до сих пор считаю лучшим. Впоследствии с Дитмаром Эльяшевичем мы встретились в стенах факультета. Он всегда приходил на конференции по итальянской журналистике, давал мне ценные советы и часто дарил новые издания своих словарей итальянского языка, за что я ему безмерно благодарна.

Для меня факультет - это содружество интеллектуальных и талантливых, добрых и ярких людей, которые, преодолевая трудности и осваивая высоты, всегда направляли свои силы на то, чтобы совершенствовать подготовку нового поколения журналистов. Олицетворением факультета всегда был и останется для меня Я.Н.Засурский, человек многогранный и одаренный талантами, в том числе просветителя в самом широком понимании этого слова и созидателя. Яркий пример тому – наша кафедра.
В ту пору, когда в начале 60-х гг. я пришла на факультет, Ясен Николаевич интенсивно занимался строительством кафедры, особенно ее журналистской части. Заложенный им фундамент был весьма основателен. Однако в планы кафедры входило расширение географии зарубежной журналистики, а потому Ясен Николаевич набирал молодые кадры, в основном из выпускников или аспирантов, с прицелом их специализации по отдельным странам. На этой волне, защитив диссертации, пришли готовые к покорению следующих вершин германист Ю.Я.Орлов и востоковед А.Г.Ибрагимов. Были на кафедре и «неостепененные» - В.Е.Аникеев, нацеленный на Францию, и Е.В.Круглов, усердствовавший в изучении хинди и урду, Г.А.Голованова, прирожденный редактор и талантливый американист, и я, которой досталась Италия вместе с Ватиканом. Под неусыпным оком Ясена Николаевича нам предстояло осваивать подходы к науке без отрыва от производства, которое было весьма разнообразным: от обычных лаборантских обязанностей до самого широкого участия в учебной и научной жизни факультета.
Следуя историческим традициям, можно определить некоторые этапы ее жизни и сделать это даже по такому формальному признаку, как своеобразие аудиторий, в которых она пребывала. Как известно, молодые годы кафедры прошли в левом крыле старого университетского здания на Моховой под опекой А.Герцена и Н.Огарева. Ее детство, отрочество и юность связаны с несколькими аудиториями, последней из которых была 19-ая. «Под сводами», как ни в какой другой аудитории, был жив дух старого университета. С окнами во двор, рядом с которыми была статуя Н.Огарева и под которыми порой кукарекали петухи, жившие в подвальном помещении, со старомодными кожаными креслами и диваном, с величественным письменным столом Ясена Николаевича эта аудитория вобрала в себя, наверное, все, что тогда было нужно университетской кафедре.

И наконец, зрелость кафедры, можно связать с переездом факультета в 1970 г. в новое университетское здание на Моховой «за выездом» экономистов на Ленгоры. Факультет перешел под опеку самого М.В.Ломоносова, а кафедра сменила «своды» на балюстраду, где мы осели всерьез и надолго и где пребываем по сей день. Плоды нашей работы на кафедре весомы и разнообразны. Они обеспечивали учебный процесс и развитие научной базы, о чем свидетельствуют многочислепнные публикации в журналах, коллективные монографии кафедры, справочная литература.

Ясен Николаевич создал на кафедре удивительную атмосферу доброжелательства и терпимости. Великодушный и сострадательный, он всегда готов прийти на помощь и откликнуться на просьбу. И не случайно, кафедра стала для многих из нас вторым домом, в котором хорошо и уютно учиться и работать. У нас были общие интересы и пристрастия, которые разделял и Ясен Николаевич. Можно сказать о преданности Большому залу Консерватории и балету Большого театра, о футбольных страстях по поводу выигрышей и проигрышей любимых команд (кстати, я болельщик «Спартака» с 70-летним стажем), об увлеченности поэзией и, конечно, книгами. Многие из нас восторгались и следовали «книжному гурманству» Ясена Николаевича. Кафедра стала родной и близкой не только ее сотрудникам, но и многим факультетским коллегам. Они были частыми гостями и в будни, и в праздники. Нельзя не вспомнить Михаила Игнатова, который был мужем Лины Ивановой и сотрудником отца в журнале «Смена». Он приходил и погружал нас в перипетии литературной жизни Москвы и Варшавы, живо интересовался лежавшими в сфере его интересов научными изысканиями Юрия Орлова и вел бесконечные отечески-дружеские беседы с Юрием Поповым. Михаил Васильевич привносил особый колорит в наши застолья, В.С.Виноградский украшал их своими поэтическими дарами, а профессор И.В.Кузнецов непременно восклицал: «Ах, ты, кафедра зарубежная, у меня к тебе любовь безбрежная!»


Экзюпери в свое время говорил о том, что единственная роскошь – это роскошь человеческого общения. На протяжении многих лет факультет и кафедра щедро дарили нам это.

Работа на кафедре определила мой выбор. Сначала я думала, что заочно окончу факультет и уйду в редакцию. Но получилось иначе. Наука затянула меня, наверное, потому, что во мне заложена потребность, как говорил Борис Пастернак, «во всем дойти до самой сути, в работе, в поисках пути, в сердечной смуте».

На кафедре я стала заниматься переводами статей из различных научных журналов и бюллетеней, участвовала в подготовке конференций, посвященных итальянской печати. Работая над переводами, я постепенно вошла в проблематику, окончила заочное отделение факультета, но окунуться вновь в редакционную жизнь мне не захотелось. Появились мои научные публикации, в том числе в первом номере 1966 г. начавшей выходить журналистской серии «Вестника Московского университета». Затем защитила кандидатскую диссертацию по Ватикану и французской католической печати. Так начался мой путь в науку…

Я могу говорить об открытии как разработке новой или малоизученной темы в российской науке. Мною были заполнены некоторые пробелы, например, в изучении коммуникационной политики Ватикана через анализ документов и выявление ее особенностей, в систематизации построении истории итальянской журналистики и анализе итальянского опыта взаимодействия политики и журналистики.

Как известно, открытия могут быть разными. Например, в школьном химическом кружке мы делали всякие интересные, не всегда одобряемые учительницей опыты с эффектными и неожиданными последствиями, по математике я получала призы за оригинальное способы решения задач и теорем. Потом кое-что открывала в кулинарном деле, о чем свидетельствовало одобрение гостей и просьбы дать рецепты новых блюд.
Но для каждого человека открытие – это прежде всего познание мира, нового. Оно начинается в раннем детстве и продолжается всю жизнь. Моя первая ступень познания мира совпала с войной. Война – это мое первое представление о жизни, первая картина мира, которую я узнала, поскольку о другой не ведала. Отец прошел ее от звонка до звонка, командуя саперным батальоном, и закончил в Берлине. В памяти живы его письма, телеграммы о приезде 25 июля и сам приезд, когда он уже рядом, а я боюсь открыть глаза, чтобы наконец увидеть его.
Потом пришло познание послевоенного мира. Общение с людьми, среди которых было немало значимых творческих фигур. Книги, музеи, выставки в них и лекции, театры и концерты… Дыхание полной грудью на природе, не только физически, но и духовно. Наша природа неразделима с ее красотой, она ключ к пониманию русского классического искусства… Наслаждение природой – в Сокольниках, где мы жили, на Волге, где путешествовали, в Поленове, где отдыхали… В поездке по Волге не только увидела, но и прочувствовала ту Россию, которую я знала по литературной и живописной классике.

Взаимодействие журналистики и политики – феномен, имеющий не только яркую и богатую историю, но и интенсивное развитие в современном мире. Для Италии вопрос о взаимодействии журналистики и политики перманентно актуален. Но несмотря на обилие литературы, в которой в той или иной форме затрагивалась эта проблема, практически не было обобщающих аналитических трудов. Решив заполнить этот пробел, я погрузилась в изучение литературы, связанной с политикой (от трудов античных мыслителей до книги известного голландского приматолога Франса де Валя «Политика у шимпанзе»), и с журналистикой (от венецианских avvisi до газетных сайтов). Затем приступила к тщательному и глубокому анализу газет и журналов, радио- и телепередач, интернет-ресурсов, статистических данных, публицистических и мемуарных произведений журналистов и политиков, их речей и переписки, а также государственных и партийных документов, связанных с медийными проблемами, законов и нормативных актов. Таким образом, впервые были введены в научный оборот многие документы, законодательные акты, труды итальянских теоретиков и историков, а также материалы периодических массовых и научных изданий.

Можно сказать, что мной впервые была предпринята попытка многоуровневого комплексного изучения итальянского опыта взаимодействия журналистики и политики в теоретическом и практическом аспекте, в историческом и современном контексте. В работе по новым основаниям были определены исторические модели взаимодействия СМИ и политики в различных политических конструкциях, прослежена эволюция процесса и его национальное своеобразие, а также тенденции его современного развития.

Впервые в полном объеме были рассмотрены факторы влияния на развитие процесса взаимодействия журналистики и политики, включая трансформацию политической системы и ее институтов, характерные черты итальянской политической и коммуникационной культуры, а также особенности системы СМИ. Новизной отличались сформулированные в работе типологические особенности политической журналистики и ее жанровое своеобразие, базирующиеся на тщательном изучении печати, радио- и телепередач, а также интернет-ресурсов. В работе был предложен новый подход к определению уровня и интенсивности развития процесса политизации итальянской журналистики в его взаимосвязи с процессом медиатизации политики.

В целом, в исследовании был осуществлен ранее не проводившийся сравнительный анализ политических и журналистских теорий, в которых трактовались эти проблемы, произведена их классификация и установлена их взаимосвязь. В историческом контексте были определены четыре сценария
взаимодействия журналистики и политики: 1) зарождение политической журналистики в эпоху Рисорджименто; 2) развитие политической журналистики в условиях объединенного государства и либеральных свобод; 3) поворот от политической журналистики к идеологической пропаганде в условиях фашистского режима; 4) модификации политического плюрализма в журналистике республиканской Италии: от инструмента идеологических партий к инструменту политического маркетинга.
Поскольку в Италии в отношениях между политической властью и журналистикой, впрочем, как и в других сферах, все замысловато выстроено и причудливо переплетено, это дает богатую пищу и для дальнейших исследований.

Конечно, научные подходы в изучении зарубежной журналистики формировались постепенно. Я осваивала итальянскую журналистику в ее многообразии и католическую в ее своеобразии. Тема кандидатской диссертации частично обозначилась благодаря тому, что Ясен Николаевич стал давать мне для работы журналы Католического союза журналистов, который был в Париже, и одобрил мою идею заняться католической печатью Франции. В то время о католической печати, о документах II Ватиканского собора, посвященных СМИ, практически никто ничего не писал, так что я одна из первых начала этим заниматься. Защитив диссертацию, я сосредоточила свое внимание на коммуникационной политике Ватикана и всестороннем изучении итальянской журналистики. Ежегодные обзоры и статьи, доклады на конфренциях и учебные пособия были посвящены современному состоянию и общей характеристике медиасистемы Италии. Однако это не мешало мне заниматься историей, скорее стимулировало.
Я изучала историю отдельных газет и журналов, писала пособия по отдельным периодам. Долго работала над статьей «Пьетро Аретино и «предвосхищение журналистики», которая посвящена фигуре яркой, но неоднозначной, весьма характерной для эпохи Возрождения.

Определенным итогом исторических изысканий можно считать монографию «Очерки истории итальянской журналистики» (2018 г.).
Другим направлением в моей работе стало изучение вопросов, связанных с информационным обществом и новыми СМИ, результатом чего стали статьи «Италия: от AnnoDomini к Anno Digitalis» и «Blog Generation» как предмет дискуссии».
Однако особое место в моей работе заняла тема, связанная с изучением роли журналистики в политической жизни Италии. Ее результатом стали статьи по выборным кампаниям и политической коммуникации, а самое главное - монография «Журналистика и политика: итальянский опыт взаимодействия», которую я защитила как докторскую диссертацию.

В будущем мне хотелось бы углубиться в историю литературы и журналистики, в частности, в творчество Карло Коллоди как писателя и журналиста. Продолжить тему взаимодействия журналистики и политики, поскольку она не просто актуальна, но является «горячей точкой» и требует еще более глубокого и тщательного изучения на материале разных стран, в том числе и Италии. Современность дает много тем, особенно связанных с журналистикой и политикой.

В своей работе я руководствуюсь несколькими принципами. Основное – это работа с источниками и документами, а не с их интерпретацией. Стараюсь избегать сослагательного наклонения и домысливать за исторические личности, предполагая, о чем они думали. Для этого в прошлом надо было почти ежедневно бывать в библиотеках, в каждой из которых – Ленинской и Исторической, ИНИОНе и Иностранной литературы - был свой предмет интереса для меня. Теперь нашу жизнь обогатил Интернет, благодаря которому, не выходя из дома, можно работать в зарубежных архивах, фондах, библиотеках и ежедневно иметь доступ ко всем СМИ.

Я солидарна с Е.П.Кучборской, которая в рецензии на книгу Л.Г.Андреева подчеркивала, что автор «избрал плодотворнейший, полностью оправдавший себя принцип исследования, освободив свою книгу от малейшей декларативности», и предпочитает «не декларировать, а показывать и доказывать».

И, конечно, для меня остаются важными те принципы, которые формировались в научной школе Я.Н.Засурского. Школа Ясена Николаевича подразумевает прежде всего глубокое знание предмета в его истории и современном развитии, его анализ и научно достоверные корректные выводы. И хотя школа формировалась в разных исторических условиях и обстоятельствах, которые предлагались временем, ей всегда была свойственна открытость в отношении всего нового – от технологий до идей.

Школа Засурского – это его принципы, усвоенные учениками и последователями, в том числе и мной. Вообще мой самый главный и неповторимый наставник в жизни – это Ясен Николаевич Засурский, с которым связана вся моя научная жизнь и без которого она не могла состояться.

А основной мой наставник – это семья. Без самых дорогих и близких мне людей я вряд ли была бы такой, какая я есть. Конечно, на разных этапах жизни мне были дарованы встречи с такими личностями, которые оказали на меня сильное влияние. И в этом смысле их можно считать наставниками. Школьный учитель математики Иван Николаевич Стрелков привил мне не только любовь в своему предмету, что было чуждым нашей семье, но и научил меня не следовать прописанным решениям задач и теорем, а искать всегда свои ответы. Он очень хотел, чтобы я пошла учиться на мехмат МГУ, но жизнь распорядилась иначе.

Образцом человека всепонимающего в искусстве, особенно периода итальянского Возрождения, была Ирина Александровна Антонова, лекции которой я слушала в ГМИИ, еще учась в школе. В дальнейшем, когда я начала сама читать лекции, Антонова стала для меня образцом лектора, в котором сочетаются глубокие знания, изящная манера и способность «заразить» любовью к прекрасному слушателей.
Наставники – это люди, которым я безмерно благодарна. Стараюсь сохранять верность тому, что они мне дали.

Хотя научная работа была для меня основной, она всегда сочеталась и с преподавательской. Еще до образования Итало-Российского Центра на факультете в рамках международного отделения были спецгруппы, в которых студенты изучали итальянский язык и итальянскую журналистику. Я вела у них семинары и читала лекции. Затем я расширила диапазон своих занятий в рамках Центра. Сначала были спецкурсы и спецсеминары по СМИ Италии, затем добавила по Ватикану и его коммуникационной политике, а также по общекультурным проблемам. Это и история культуры, и взаимодействие итальянской и русской культур, а также итальянская литература XX века. На мой взгляд, в итальянской литературе важен не столько XIX, сколько XX век. И мой спецкурс охватывал период от так называемой «сумеречной поэзии» до постмодернизма Умберто Эко. Италию, как и любую другую страну, очень интересно и полезно постигать через литературу, а потому надо прививать вкус к чтению современной итальянской литературы.

Молодое поколение всегда отличается от старшего, это естественно. Изменилось время и изменился мир. Другое дело, что перемены в обществе в последние десятилетия были столь существенными, что разрыв оказался более глубоким, чем бывало раньше.

Как мне кажется, молодежь достаточно хорошо адаптирована к современным условиям. Студенты стали более прагматичными, нацеленными на получение нужных им знаний и более самостоятельными. Однако есть немало проблем. Студенты сейчас, например, часто путают понятия «информация» и «знания», ориентируясь на доступность первой. Поэтому приходится все чаще учить их учиться для получения знаний. Конечно, иногда осложняет жизнь скудное знание ими истории, полученное в школе, но интерес к специальным курсам, в частности, по Италии, у них остается. Самое главное, что молодые люди хотят стать журналистами, то есть социально активными, вовлеченными в общественную жизнь России. Наверное, кто-то из них мечтает о карьере телеведущих, кто-то хочет побывать в горячих точках, а кто-то, надеюсь, заняться потом исследованиями, в том числе и журналистики Италии.

Каждый студент или аспирант, с которым я работала, всегда в исследовании должен был либо продвинуть вперед изучение вопросов мной уже решавшихся, либо осваивать новые. Мои аспиранты, защитившие диссертации, стали специалистами достаточно высокого уровня.

Моя жизнь с самого начала проникнута искусством во всех его формах, и без него я ее себе не представляю.
Конечно, надо начать с литературы, поскольку чтение для меня не занятие, а по большому счету образ жизни. Читаю, сколько помню себя. Библиотека у меня большая, в ней есть все, что я люблю. Со мной всегда рядом, что называется на расстоянии вытянутой руки, – Данте и Тютчев. По поводу книжного будущего идут дискуссии, но я солидарна с Умберто Эко, диалог которого с Жан-Клодом Карьером получил название «Не надейтесь избавиться от книг». Думаю, что на меня в большой мере оказала влияние русская классика, в том числе поэзия Серебряного века. Мое восприятие мира с самого детства неразрывно связано с творчеством А.Вертинского, роскошную коллекцию пластинок которого я знала наизусть. В 60-х годах пришла ко мне поэзия Б.Окуджавы, благодаря общению с ним в арбатских квартирах моих друзей.

Что касается изобразительного искусства, то хочу вспомнить о встрече с «Сикстинской мадонной» Рафаэля, увиденной мной воочию в 1955 г. перед отправкой шедевров в Дрезден. Картину я хорошо знала по репродукциям, но оригинал был воспринят мной как источник внутреннего света и произвел на меня глубочайшее впечатление.

Совсем другим по содержанию и влиянию было впечатление, которое на меня произвел «Христос в пустыне» Н.Крамского. На восприятие мною мира, думаю, оказали влияние картины В.Серова и М.Врубеля, французских импрессионистов и Модильяни, а также сюрреалиста Рене Магритта.
Однако для меня высшая ступень воспарения духа - это музыка. Не мыслю жизнь без П.Чайковского и И.Брамса (сразу вспоминаются строки Пастернака о том, что «годами когда-нибудь в зале концертной мне Брамса сыграют - слезой изойду»), В.Моцарта и А.Вивальди… Нельзя забыть потрясения от опер Дж.Верди в постановке Ф.Дзеффирелли, от живописного образа и пластики души и тела в балете и его вершинах - «Лебедином озере» с Г.Улановой и «Кармен» с М.Плисецкой. Потрясающим событием для меня стали «Декабрьские вечера», пришедшие в ГМИИ в 1981 г. В них объединились любимая Консерватория и любимый Музей, знаменитые музыканты С.Рихтер и Ю.Башмет и радушная хозяйка И.Антонова. Конечно, не только классика нужна моей душе, люблю фолк, бардов, джаз. В целом, музыку ставлю выше всех искусств, она для меня всегда загадка, непостижимая как Вселенная.
И в конце хочу сказать о том, что я «зависима» от двух миров, которые мне дали многое для понимания бытия – это мир слов и чувств Экзюпери и киномир Феллини.