Старое здание МГУ на Моховой всегда оставалось точкой притяжения всех, кто был связан с университетом. Белая мраморная лестница под стеклянным куполом, раскинувшая в стороны два крыла, широкая балюстрада, знаменитая богословская (232) аудитория, где проходили встречи с писателями, актерами, журналистами, которых вроде и не запрещали, но и не поощряли. И легендарный декан, мысливший широко, пользовавшийся громадным авторитетом и считавший, что его студенты должны знать и видеть все, даже то, что выходило за рамки идеологических канонов.
Среди гуманитариев факультет журналистики пользовался громкой славой как место вольномыслия и широчайших исследовательских возможностей. Я пришла на факультет после окончания филфака в качестве участника очередной конференции американистов. Главным специалистом в области изучения американской журналистики и литературы был Ясен Николаевич Засурский.

В его команду входили все известные американисты из Института США и Канады, ИМЛИ, а также учебных заведений Советстского Союза. На этой конференции я познакомилась с множеством ученых и специалистов, таких как А.С.Мулярчик, В.Н.Богословский, Т.Н.Денисова, Ю.В.Ковалев, М.М.Коренева, А.К. Савуренок, Е. А. Стеценко, Т.Л. Морозова и другими. Были и знакомые мне преподаватели с филфака, которые вовсе не занимались американской литературой, но такое событие пропустить не могли. Приехала целая делегация американских писателей и критиков, а также преподавателей различных университетов. И, конечно, это был восторг общения и открытий, поразительных для человека, вся жизнь которого проходила за железным занавесом. А дальше меня приняли в аспирантуру на кафедру зарубежной печати и литературы, которую возглавлял Ясен Николаевич Засурский, который стал моим научным руководителем, и началась моя журфаковская жизнь.

Учиться у Ясена Николаевича было здорово, потому что можно было заниматься любой темой, если это было всерьез. Благодаря авторитету Засурского я могла попасть в любую библиотеку Москвы и Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда), и в любой спецхран, поехать на любую конференцию, работать в архивах академических институтов. Это давало бесконечные возможности для сбора материала и подготовки кандидатской диссертации. Правда, сразу появилась учебная нагрузка, потому что уже с февраля мне дали читать курс античной литературы на вечернем. Так с 1984 г. я стала преподавать на журфаке.
В 1985 г. в Москве проходил XII Всемирный фестиваль молодежи и студентов, и я была направлена факультетом в группу научных консультантов, работавших в антифашистском центре. Фестиваль и подготовка к нему подарили бесценный опыт не только общения с коллегами из разных организаций, включая МИД и академические институты. Были наши специалисты М.Т. Панченко и Н.В. Урина, Г.Н. Пашков. Это был опыт аудиторных дискуссий и дружеских бесед с представителями молодежи из различных государств, с противоположными политическими убеждениями. Может, именно тогда и возник мой последующий интерес к ораторскому искусству, оформленный в учебник по риторике. Фестиваль запомнился мне на всю жизнь, и усилия, потраченные на эту работу, окупились.
А еще мы ходили на Первомайскую демонстрацию с членами нашей кафедры во главе с Засурским. Вы скажете, вот тоже событие!? Но тем, кто сам не бывал в таких мероприятиях, этого не понять. Я и во время учебы на филфаке не раз ходила на демонстрации, но это была рутина, обязаловка, скучно и холодно.

А от журфака на парад брали только тех, кого отличал сам Ясен Николаевич, как оказалось. Во главе журфаковской группы шел сам Засурский, и, на ходу развернув свежую «Правду», находил там всяческие ляпы и корявые стилистические выражения. Все весело похохатывали, Пашков играл на гитаре и пел, Азат Галиевич Ибрагимов рассказывал интереснейшие эпизоды из жизни факультета, Юрий Яковлевич Орлов шутил, Галина Анатольевна Голованова, Людмила Васильевна Шарончикова, Евгения Антоновна Привалова опекали нас как малых детей. И после этого общения кафедра стала семьей, а факультет – домом! Я бежала на работу как на праздник, потому что видела на кафедре и в лаборатории (тогда знаменитая 49) родные лица, дорогих, теплых и очень профессиональных людей, с которыми всегда хотелось общаться, с которыми были общие цели и интересы. Вокруг Засурского в эти годы вращался мир, а мы, мелкие пылинки на лацкане его пиджака, находились благодаря ему почти в центре интеллектуальной жизни столицы. Кафедра при Ясене Николаевиче формировалась как коллектив единомышленников, людей высокоинтеллектуальных и лучших в России специалистов в своем деле. И литературный кластер кафедры был на соответствующем уровне. Когда я пришла в аспирантуру, на зарубежной кафедре работали легенды: Елизавета Петровна Кучборская, Нинель Ивановна Ванникова, Станислав Вацлавович Рожновский, Александр Сергеевич Мулярчик и сам Ясен Николаевич, читавший англо-американскую литературу XX века. И то, что мне пришлось подменять саму Кучборскую, стало высочайшим уроком и огромной ответственностью в моей жизни.

Собственно, выбирать между наукой и преподаванием мне не приходилось никогда. Читать лекции по зарубежной литературе было мечтой, потому что это был интеллектуальный театр одного актера. Я всегда грезила о театре, но мама, вкусившая прелести актерской жизни, старалась меня уберечь от этой непростой судьбы. А преподавание в университете, да еще в такой благодатной аудитории, как студенты самого творческого из гуманитарных факультетов – факультета журналистики, это же всегда сцена, да еще какая! Здесь я сама себе режиссер и продюсер, кстати, тоже. Хочу – стану Клитемнестрой, или Медеей, или Ифигенией, вне зависимости от возраста и грима, а хочу – Евгенией Гранде, Матильдой де Ла Молль или, скажем, кошечкой Мисмис из романа «Житейские воззрения кота Мурра» Гофмана.

Я могу стать Гамлетом и читать его знаменитый монолог, а могу Франсуа Вийоном, когда говорю на лекции о французском Предренессансе. Главное - увлечься материалом и тогда эмоционально почувствуешь роль. Студенты станут слушать, затаив дыхание. Это счастье у меня было долгие годы. А еще я очень любила читать лекции по изобразительному искусству и архитектуре, которые оказались сегодня на факультете не востребованными. В память об отце-художнике я продолжаю хранить огромный иллюстративный материал и пополнять его в каждой поездке за границу, а иногда на выставках в Пушкинском и Третьяковке сбивать с ног своих приятелей и коллег эрудицией и знаниями в этой области. Художественный вкус он во всем - и в манере одеваться, и в интерьере Вашего дома, и в отношениях с текстами, которые Вы пишите.

Наукой я стала заниматься, еще когда начала работать в научном студенческом кружке на кафедре зарубежной литературы. Увлеклась сравнительным литературоведением, делала доклады на студенческих конференциях. Потом стала изучать традиционные сюжеты и образы. В результате заинтересовалась литературным образом Юлия Цезаря в западной литературе. Семь литератур на шести языках, включая мертвую латынь и двадцать один век литературного развития, зато какая эрудиция потом! Так появилась и тема кандидатской диссертации, и сама диссертация, и книга «“Миф” о Юлии Цезаре и проблема диктатуры». Она вышла небольшим тиражом в 500 экземпляров, но к моему удивлению, я вижу в РИНЦ, на нее ссылаются!

А с докторской было еще проще. Мой всегдашний интерес к мифу вдруг получил возможность реализоваться на материале литературы XIX, которую мне пришлось глубоко осваивать в девяностые годы в связи с новыми лекционными курсами по литературе романтизма и реализма. Сам Ясен Николаевич предложил мне уйти в докторантуру в середине девяностых. Я сначала очень испугалась, время было непростое, и ни о какой докторантуре я и мысли не допускала. А потом поняла, как это замечательно, заниматься любимыми текстами и читать только то, что давно ждало прочтения. Правда, сначала мне пришлось заняться риторикой, поскольку Ясен Николаевич на кафедре попросил всех подумать, кто бы мог написать такой учебник.

К этому времени я уже лет пять вела практические занятия по античной риторике и у меня сложилась определенная структура обсуждения этой темы со студентами, которая, как мне кажется, их увлекала. Писала четыре месяца, каждые день грызя себя за то, что не занимаюсь мифом в романтизме. Неожиданно издательство УРАО купило у меня рукопись, и вот уже в 2018 году вышло четвертое издание. Честно, я и представить не могла, что книжка будет так востребована в преподавании курса зарубежной печати. Но все сложилось, и не без помощи обсуждений на семинарах со студентами факультета журналистики!
Работу над докторской вспоминаю как самое лучшее, интеллектуально насыщенное время в своей жизни. Это было так увлекательно, находить новые повороты и ходы в исследовании, открывать для себя работы европейских ученых, выступать на научных конференциях и слушать мнение коллег о твоей работе. Когда я завершила работу над монографией «Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма» и отдала текст в издательство, стало как-то пусто. Так привыкла любую свободную минуту возиться со своими бумагами. Но миф никуда не ушел из моей жизни. Я и сегодня продолжаю заниматься этой темой, издаю по две-три статьи на тему мифа в год. Тема оказалась плодотворной и востребованной. Трое из моих аспирантов тоже занимались проблемой мифа и успешно защитили диссертации. Я уже не говорю о количестве дипломных и курсовых работ, посвященных исследованиям мифологии.

Ну что ж, наука – это часть преподавательской деятельности. Невозможно читать лекции в Московском университете, если ты не знаешь последних исследований в той области, которую преподаешь. Нужно владеть теорией, перечитывать тексты, так рождаются собственные мысли, которые, кстати, хорошо опробовать в студенческой аудитории, потому что это самая живая и самая интересующаяся среда.

В их головах еще почти нет штампов, и они, в отличие от авторитетных литературоведов не знают, что так нельзя ни писать и ни думать. Они любят эрудицию, живую мысль, их увлекает творческий процесс. Большинство своих статей и идеи для докторской диссертации я обкатывала в аудитории и по реакции студентов понимала, где иду в правильном направлении, а где блуждаю в потемках. Спасибо Вам, мои дорогие студенты!

Корнилова Е.Н.