ИНТЕРВЬЮ С УЧЕНЫМИ ФАКУЛЬТЕТА ЖУРНАЛИСТИКИ
70 ЛЕТ ФАКУЛЬТЕТУ ЖУРНАЛИСТИКИ
МГУ ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА
Татьяна Ивановна
Фролова



о своей учебе на журфаке МГУ, первом исследовании, посвященном Михаилу Кольцову, и о встрече с Виктором Франклом, до сих пор кажущейся сном
Доктор филологических наук, профессор кафедры цифровой журналистики факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова

МЕЧТА
Полвека в Москве. Полвека в университете.
А дело было так. На уроке физики, в классе 7-8, я засмотрелась на здание МГУ, которое было на обложке учебника. Далекое, величественное, недосягаемое. Вот где я буду учиться, подумала. О факультетах тогда мысли не было, манило здание. И неспроста: школа у меня была замечательная, бывшая австро-венгерская гимназия постройки девятнадцатого века, высоченные потолки, кафедры в каждом классе, дубовые панели по стенам, арочные переходы и мраморная лестница, окна с переплетами. В этот закарпатский город наша семья прибыла по месту службы отца из Германии с остановкой во Львове. Новые города нам понравились.
И дух в школе был особенный – несколько очень строгих немолодых преподавателей (поговаривали, что из эмигрантов первой волны), офицерские жены с дипломами московских вузов. Школа была русской, очень престижной и многолюдной. В нашей параллели собралось семь десятых классов. Национальный состав был пестрее некуда, но тогда до этого никому не было дела. Мы были очень дружны.



Пушкинская школа, как называли ее в городе. Над входом был барельеф поэта, во дворе памятник, переживший все последовавшие перемены государственности. (И только в нынешнем апреле городская администрация взялась бороться с «русификацией» и памятник снесла, о чем я узнала из наших теленовостей. Горько, но качество тогдашнего образования это не отменяет). Мечта моя обретала конкретные очертания. Редакция была в соседнем доме, но робость заставила купить конверт и отправить по почте заметочку в газету. Папин сослуживец спросил, не его ли это дочь пишет рассказы. Пришлось признаться. Со школьным багажом и золотой медалью удалось перешагнуть высокий факультетский порог. Здание из учебника осталось у физиков-математиков, зато мне досталось не менее величественное. Да и журфаковские стены ничем не уступали. Папа, когда мы вошли в здание, сказал: «Здесь я сдавал то-то и то-то…»; он окончил юридический факультет. Повеяло чем-то нестрашным…


МУЗЫКА
В те годы журналистика была мужской профессией, на курсе учились взрослые такие дядьки после армии и рабфака. Моя группа вся была рабфаковская и очень надежная. Смелые, решительные; студенческое партбюро спуску никому не давало. Девчонок оберегали. Мы и сейчас дружим. Главное же – нынешние факультетские легенды тогда были нашими любимыми лекторами, интереснейшими людьми: Елизавета Петровна Кучборская, Людмила Евдокимовна Татаринова, Нинель Ивановна Ванникова, Галина Андреевна Белая. Лекции профессора Белой были по субботам (суббота - учебный день тогда), но всегда собиралась полная 232 (тогда Коммунистическая) аудитория. Моим любимым лектором был профессор Эдуард Григорьевич Бабаев.


Под его негромкий рассказ можно было забыть обо всем на свете. Поражал и Владислав Антонович Ковалев, его лекторский стиль был совершенно неповторимым. Профессиональных дисциплин в нынешнем виде практически не было, зато! мы могли ездить на летние практики куда душе угодно – и это была настоящая школа. Я, например, выбрала Карелию. Получив допуск (приграничная территория), мы с подружкой абсолютно бесстрашно двинули в неведомое. Тайга, озера, белые ночи. Это был потрясающий опыт! До сих пор места моих командировок - Лахденпохья, Сортавала, Питкяранта, Куркиеки - звучат для меня как музыка. И Валаам, конечно. У нас была обязательная практика в районных газетах. Правильно, считаю. Пороху мы точно понюхали за время учебы.

ЛЮДИ
О преподавательской и тем более научной карьере не думала вообще. Однажды на лекцию к нам пришла лаборантка кафедры партийно-советской печати и зачитала список спецкурсов. Ничего особо вдохновляющего (простите, коллеги) – разве что «Советские писатели-журналисты». Вот, подумала, у кого можно поучиться, и записалась. Фамилия лектора ни о чем не говорила. А им оказался заведующий кафедрой профессор Пельт. Кто бы знал, что это был мой счастливый билет! Спецкурс то есть. Владимир Данилович стал нашим любимцем. Десяток девчонок слушали его просто с упоением. Лектор рассказывал о тех, с кем был знаком, так увлекательно, что мы проживали с ним каждую лекцию, каждую судьбу. Иногда мы занимались в ресторане Дома журналистов – профессор аккуратно знакомил нас с профессионалами-завсегдатаями. Мы полюбили прекрасную интеллигентную Нину Константиновну, профессорскую жену, виртуозно готовившую «пельтмени». В общем, университетская классика общения учителя и учеников. Я прямо-таки влюбилась в Михаила Кольцова и его испанскую командировку, написала пламенный диплом. Тогда чувства исследователя вполне вписывались в научный текст, это было очень по-советски. Диплом у меня сохранился, смешной такой. Но честно: прочла абсолютно все, что удалось выловить в архивах о Кольцове, и пролила слезу над его трагической судьбой. Газеты 30-х годов – а тогда шел суд над Каменевым и Зиновьевым - потрясли.
Владимир Данилович, не спрашивая меня о планах на будущее, привел на кафедру. Поначалу я расстроилась: в голове были письма в редакцию, которые «звали в дорогу». Правда, вокруг оказались замечательные люди, мои новые коллеги. С ними было очень, очень, очень интересно! Тогда бушевали жаркие споры вокруг журналистики и публицистики, их функций. По существу, на глазах (точнее, в ушах – полемика действительно была громкой) рождалась отечественная научная школа журналистики.


Мои коллеги, молодые еще люди, были искренними, увлеченными, умными, образованными. Строгий красавец Евгений Павлович Прохоров, потрясающая Ирина Дмитриевна Фомичева, Алла Верховская и Алла Ширяева, Татьяна Шумилина – они приходили на нашу кафедру - и начиналось!.. Немного позже присоединился Борис Андреевич Грушин, который вел студенческий семинар. И даже сам Юрий Левада переступал порог кафедры. И лекции читал – мое поколение на них не успело, но отклики до нас дошли. Это была настоящая наука, которой они жили. Наш лаборантский состав смотрел на них снизу вверх, впитывал.
И мы все умели работать и отдыхать. Многие писали стихи, на кафедре проходили настоящие поэтические турниры. И петь тоже любили. У нас бывали домашние кафедральные вечеринки, человек по 30. Сейчас сказали бы, что на кафедре было гендерное равновесие. И да, случались романы – аспиранты ведь тоже были очень активны. И почему сейчас мы не пишем стихов?.. Кстати, весь прежний лаборантский состав, что называется, вышел в люди: начальники курсов, заместители деканов, доценты и профессора – из тех прекрасных лет. Люба, Люся, Маша, Лена, Таня, Оля – вы знаете, что это о вас. Спасибо, что мы вместе. Да, кстати: мы ездили кураторами на картошку! Еще то было испытание на прочность характеров.
В общем, низкий поклон старшим коллегам. Если в чем мне повезло, так это в том, что жизнь прожита среди чудесных, умных, порядочных, честных людей. Прекрасные Владимир Данилович Пельт, Владимир Маркович Горохов, Евгений Иванович Пронин, Аэлита Михайловна Гребенина, Игорь Пончунович Магай, спасибо вам. Отдельная благодарность Семену Моисеевичу Гуревичу за пролитые слезы. А Галине Викторовне Лазутиной, Луизе Григорьевне Свитич, Михаилу Васильевичу Шкондину долгих, бесконечно долгих лет жизни. Вы моложе, чем все молодые. И по-прежнему пишите стихи. Нет вам равных… И нет таких слов, чтобы они были достойны моей любви и уважения к вам. Невыразимое, одним словом.






ОТКРЫТИЯ
Вопрос об открытиях не могу воспринимать без улыбки. Какие у нас открытия?.. Разве что договорились, наконец, о некоторых понятиях. Есть несколько хороших учебников. Елене Леонидовне за это особая благодарность: декан умеет организовать стоящее дело и лично в нем принять участие. И все же есть у каждого из нас своя научная тропинка. Еще в аспирантках, сидя в Ленинке, наткнулась на статью о возможности научного исследования любви. С досадой подумала: вот и до этого добрались. Потом случайно познакомилась с автором. Им оказался лаборант факультета психологии. Мы подружились. Увлеклась социальной психологией, общением, людьми и их жизнью. Лаборант вскоре бросил психологию, стал известным политиком, а я как-то увязла в своем интересе к повседневности и человеческому «обличью» событий. Тут как раз случилась революция, призвавшая лаборанта на баррикады. Но за одну встречу благодарна своему знакомцу по сей день: он написал письмо самому Виктору Франклу, небожителю.


Тот вопреки всему ответил и прислал свои книги – тогда он у нас еще не издавался. Потом приехал в Россию собственной персоной. Нас познакомили, и я пожала руку великому Франклу! До сих мне кажется это сном. И первый русский перевод "Человек в поисках смысла" всегда будет моей настольной книгой.
Но как же жизнь человеческая на сквозняках истории? На листке бумаги написала объявление студентам с приглашением поговорить об этом на семинаре. Пришел десяток приятных девочек. Мы разговорились о том, чего нам не хватает в журналистике, ставшей такой открытой, полноводной, смелой, ниспровергающей… но где же в ней человек? Как ему жить в новом мире? Как пережить драму будней? Девушки из первого выпуска студии «Социальная журналистика» вместе с журналистами из «Постфактума» открыли новое информационное агентство – Агентство Социальной Информации. Вместе с ним мы больше двадцати лет. Столько замечательных проектов, столько встреч и открытий.

НАУКА
Моя научная тропинка складывалась как-то сама собой, но всегда привлекало человеческое измерение всех сложнейших коммуникационных процессов. Сначала была диссертация о профессиональном общении журналиста (просто упивалась не своими открытиями в философии и психологии под лампой Ленинской библиотеки, где все мы тогда паслись), потом гуманитарная сторона нашей последней революции. Тогда, в 90-е, она была совсем не в почете. Все же политикой и собственностью были увлечены; да и грянувшая технологическая перестройка со всеми ее практическими потрясениями оказалось в центре исследований. Мне от нее тоже «перепало»: появилось поручение заняться информационными агентствами, про которые мало что было известно – их продукты у всех на виду, но как они там работают?.. Я тогда намучилась. Набралась не свойственной мне храбрости и пошла прямо по своей улице – ТАСС тоже на Никитской – расспрашивать журналистов. Теперь все изменилось, у агентств свои сайты, а с темой я как бы породнилась: вместе с редактором «Интерфакса» Георгием Виреном мы сделали два учебника.

Но моя дорожка в науке все-таки «гуманитарная медиаповестка», как называлась докторская. Надеюсь, удалось привлечь к ней, повестке, внимание. Начиная, даже не представляла, насколько это востребовано практикой и аудиторией.

«Социальная журналистика» ни у кого уже не вызывает отторжения. И даже больше: необходимость гуманитаризации и гуманизации медийных потоков стала одной из самых значимых, практически глобальных тем научных и профессиональных дискуссий. Горжусь, что прикоснулась к ней. Есть несколько книг, и лелею мысль продолжать: жизнь-то человеческая стремительно меняется, меняется и общение. Студенты и аспиранты находят просто восхитительные гуманитарные темы! Счастливо вписалась в мои научные любови и профессиональная этика. Что в мои! эту дисциплину полюбила вся наша кафедра! Надеюсь на серьезные исследования.

Наука о журналистике в наше время радикально отличается от того, чем занималось мое поколение – и предметно, и, главное, методологически. Тогда было достаточно вдохнуть исследовательский «воздух» в какую-то новую область, заявить ее, в библиотеке посидеть. Практика подсказывала темы, но современные измерительные и интерпретационные методики еще не использовались, да и само «поле» было другим. Что совершенно не умаляет заслуг отцов! Мы же в международном исследовательском сообществе тогда не участвовали, мало общались с зарубежными коллегами, трудов не цитировали. А старшие были настоящей опорой; многие из них самостоятельно выстраивали методологические основы. Их труды и сегодня в фокусе. Сейчас акценты перенесены на изучение меняющихся практик, на исследования, на выявление тенденций и прогнозы. Вот это бесконечно интересно.

ЛЮБОВЬ
Десятилетия со студентами были поначалу трудными, потом легкими, вдохновенными, упоительно прекрасными. Золотые слова о роскоши человеческого общения подтвердились на все сто! Помню каждого и очень радуюсь их успехам. Кто-то уж точно превзошел в профессии учителя. Одна девочка, приславшая ко мне зарубежного журналиста поговорить о феминизации профессии, проронила: «Предмет-то у нее (это обо мне) скучный, но на занятиях всегда здорово», - так мне эта журналистка донесла. Чуть не заплакала: ну как же так?! Не нашла ответа. Может, и правда, только древо жизни «зеленеет»? А вот другая девочка, тоже сегодня очень успешная, после летней практики сказала, что ей пригодилось все, о чем говорили на занятиях. И что однажды, в трудной ситуации, она вспомнила, что об этом на лекциях точно было, но она не помнит, что именно! Мы посмеялись.
Как-то незаметно из аспирантки я превратилась в научного руководителя аспирантов. И это оказалось новым испытанием. Ты берешь кота в мешке (простите), мы придумываем тему и трясем ее так и сяк.


Читаю аспирантские статьи, ругаю на чем свет стоит, восемь раз переписываем, перевариваем слепое (!) рецензирование, привязываемся друг к другу. Потом до дрожи в коленках раздражаешься из-за какого-нибудь пустяка и понимаешь, что это любовь. Выпиваешь после защиты и отпускаешь. Дружишь, знаешь мужей, жен, детей. Вот так у меня – как есть. Мне старшие столько дали любви и заботы и вообще всего, что вовек не передать младшим.

Сегодня на кафедре молодые, симпатичные, амбициозные девушки (преимущественно) и очень мужественные мужчины, по-другому сказать не могу. Все очень умные и современные. У нас теплая атмосфера взаимного уважения и, надеюсь, приятия. Энергичный талантливый руководитель, сумевший (сумевшая) из таких разных нас по возрасту, опыту и характерам сделать новую кафедру. Мы уже не партийно-советская печать и даже не периодическая. Мы цифровая журналистика, и это не аванс на будущее. Мы в ней реально живем и работаем.

ПОЖЕЛАНИЕ
" Что же пожелать? Душевной молодости и неиссякаемости желаний. У нас все такие энергичные, интересные, замечательные. Жду их побед.
И снова про здание – когда-то оно привело меня в университет. Спасибо ему. А теперь это наш Дом: здесь учился мой отец, сестра и брат, наши дети. Надеюсь, и внуки. Это навсегда!"

С уважением, Т.И. Фролова
ФАКУЛЬТЕТ ЖУРНАЛИСТИКИ МГУ ИМЕНИ М.В.ЛОМОНОСОВА

ИНТЕРВЬЮ: Елизавета Стрига

Made on
Tilda