Раньше, чтобы поступить на наш факультет, надо было подготовить не одну и не две публикации: чем больше – тем лучше. Как сейчас помню: у меня их было 13 – мое любимое число! Я сотрудничала с «Орловским комсомольцем» и с «Орловской правдой». Само решение связать жизнь с факультетом журналистики МГУ сложилось как-то естественно. Весной 1986 года мы с мамой приехали на День открытых дверей. И, когда спускались по лестнице, я сказала: «Ты знаешь, я чувствую, что буду здесь учиться». Чтобы понять, твоё это, или не твоё, человек должен ощутить атмосферу этого места. Вот, уже 36 лет хожу в одну дверь и чувствую эту энергетику.

На втором курсе к нам лектором пришёл профессор Валентин Павлович Вомперский. Когда я увидела его 2 сентября 1987-го года на занятии, я поняла, что это воплощение идеала профессора Московского университета. Это был интеллектуальный удар для меня. Валентин Павлович тогда открыл спецсеминар по стилистике художественного текста, который я с огромным удовольствием посещала. Он стал научным руководителем всех моих курсовых работ и диплома. Он же предложил мне пойти в аспирантуру. А после защиты диссертации меня взяли на кафедру преподавателем. Это, знаете, семейная традиция: у меня мама преподаватель вуза, папа, дедушка, бабушка – педагоги. Видимо, это генетика.

Мои школьные годы прошли в Орле, а, как писал Николай Семенович Лесков, «Орел вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу родины никакой другой русский город». Конечно же, эта атмосфера русской литературной классики: Тургенев, Бунин, Лесков, Андреев, Фет, Тютчев, Спасское Лутовиново, Ясная Поляна, Овстуг – всё это было для меня естественно. Я закончила художественную и музыкальную школы, изучала историю искусства, музыки, и мои вкусы формировались в классической парадигме. Неудивительно, что, когда в 1986 году я переехала в Москву, влюбилась в театры нашего города. К слову, наш факультет находится географически в таком потрясающем месте на карте Москвы, что мы в любой момент можем пойти и в Исторический музей, и в Зоологический музей. Вот он, Большой театр, вот Малый, МХАТ, Театр имени В.В.Маяковского, Музей изобразительных искусств имени Пушкина, до Третьяковской галереи тоже недалеко. То есть мы можем существовать в московском географическом пространстве очень органично – все рядом. Кремль из аудиторий всегда виден! Во многом мы этим обязаны Ясену Николаевичу Засурскому.

Это тот человек, который заложил основу, базу отношения к миру, к людям, к университету, к Москве, к стране. Он грандиозная личность, он наше факультетское сокровище. Любой студент, даже первокурсник, мог подойти к нему и заговорить на любую тему, которая его волновала. И, мало того, он помнил тебя и твою проблему и решал ее. У меня было несколько таких случаев. На 5 курсе нас, пятикурсников, не брали на собеседование по английскому для поездки по студенческому обмену с голландцами. "Вы уже старший курс, это вам уже не надо", - сказали нам. А это был первый год таких обменов, и мы бы никогда не попали на такую программу после окончания факультета. Обидно ведь! Ясен Николаевич страшно удивился и сказал, что именно пятикурсники и должны ехать в первую очередь! Несколько человек поехало. Замечательная была поездка! Потом он меня очень поддержал с моей докторской, став моим консультантом. Это мой опыт, но я думаю, что любой человек, так или иначе знакомый с Ясеном Николаевичем Засурским, скажет то же самое. Он знал всех и всё про всех. Он был ядром, сердцем факультета.

Факультет для меня – это, конечно, люди. Это те профессора, те преподаватели, которые формировали нас как личностей. Я уже назвала своего главного учителя на факультете – Валентина Павловича Вомперского, но нужно вспомнить и Елизавету Петровну Кучборскую, и Нинель Ивановну Ванникову, и Людмилу Евдокимовну Татаринову, и Владислава Антоновича Ковалева, и Бочарова, и Николая Алексеевича Богомолова, и Галину Андреевну Белую, и Вячеслава Геннадьевича Воздвиженского, Вячеслава Евгеньевича Красовского. Вячеслав Евгеньевич принимал у меня документы при поступлении: вот такой трогательный эпизод. Лекции Станислава Вацловича Рожновского по западно-европейской литературе, Ивана Васильевича Кузнецова, дивного человека, поэта, по истории партийно-советской печати. Мы, кстати, были уже скептически настроены к партии и социализму и слушали вполуха, а он ведь очень много важного говорил! Андрей Александрович Чернышёв! Не могу не вспомнить этого блестящего, эмоционального лектора! Он читал нам русскую литературу первой половины XIX века. Каждый из них был воплощением лучших традиций Московского университета, внес особый вклад: благодаря их именам университет сияет совершенно по-особенному. Слава Богу, что живут и здравствуют Луиза Григорьевна Свитич, Галина Викторовна Лазутина, Людмила Сергеевна Кустова, Екатерина Иосифовна Орлова. Они, кстати, в качестве лекторов впервые выступили именно на нашем курсе!

Особые эмоции вызывают у меня воспоминания о преподавателях родной для меня кафедры стилистики. Я пришла на нее в 1987 году и больше никогда никуда не уходила. Мои преподаватели Нина Андреевна Каламова, Мария Сергеевна Панюшева, Маргарита Алексеевна Петрова, Майя Владимировна Зарва, Ирина Константиновна Гужова, нежно и трепетно любимые Илья Владимирович Толстой, Николай Николаевич Кохтев, Владимир Иванович Вакуров, Вера Николаевна Суздальцева, Людмила Игоревна Рахманова, Тамара Сергеевна Дроняева, Татьяна Михайловна Мелькикян, моя землячка Валентина Ивановна Кононова, Светлана Владиславовна Светана, Григорий Яковлевич Солганик – каждый из них дал мне что-то в профессии. Они не только учили меня: я успела побывать в статусе их коллеги. И у каждого из них есть свое место в моей душе и в моем сердце…


Конечно, университет - это и студенты. Сегодня, как преподаватель, я могу сказать, что прихожу сюда ради них! Научные исследования нужны для того, чтобы их потом дарить, чтобы их транслировать на студенческую аудиторию. Поэтому моя научная деятельность просто неразделима с преподаванием на нашем факультете. Чтобы заниматься только наукой, надо идти в академический институт. А наука в университете – во имя будущего, во имя молодёжи. Конечно, самоценность науки никто не отрицает, но университетская наука отличается от академической именно тем, что в неё включается молодёжь. Мы должны нести знания нашим студентам, тем более что готовим практиков: они должны стать профессионалами с широкой эрудицией, в том числе и научной.

О моем влиянии на студентов лучше спросить у них самих. Лично я получаю от них заряд бодрости, как бы заряжаюсь силой, энергией. У меня есть ученики, с которыми я дружу до сих пор, хотя они уже давно закончили университет. Выделять никого не буду. Скажу только, что нелюбимых учеников у меня нет. Я уважаю их всех как личностей, даже если наши взгляды не совпадают. А наш факультет, скажу я вам, богат хорошими студентами. Причём так было всегда. Да, у каждого времени и стиля поведения есть свои плюсы и минусы. Мы были более зажаты в рамках определенной иерархии отношений - почтения к старшему и к преподавателю. Это в какой-то степени тормозило проявление нашей инициативы.

С одной стороны, сохранялось уважительное отношение к оппоненту, но, с другой стороны, мы часто стеснялись, боялись высказать свою точку зрения. Современный студент гораздо более раскрепощенный, инициативный, независимый. Но в то же время это нивелирует представление об иерархии отношений, а уважение к авторитету оппонента все-таки должно сохраняться. Поэтому повторюсь, что плюсы и минусы есть и в прошлой, и в настоящей форме отношений «преподаватель – студент». Но, в целом, студенты всех времен любознательны и пытливы, им всегда все интересно, они не боятся идти вперед. Они не роботы и выбирают тех преподавателей, которые произвели на них впечатление и в профессиональном, и личностном плане. Последнее, наверно, даже важнее.

Когда ты в самом начале исследовательского пути, ты являешься членом какой-то научной школы. У нас есть стилистическая школа Московского университета. Валентин Павлович Вомперский, ученик Виктора Владимировича Виноградова, как раз и был её ярким представителем, одним из ее столпов. Это такой академический подход в изучении стилистики языка художественной литературы. Моя кандидатская диссертация была посвящена художественной публицистике Михаила Пришвина. У большинства людей сложилось представление о нём как о писателе для детей: птички-лисички, цветы-ромашки. Между тем, это был глубочайший философ. Выдающийся Георгий Гачев считал Пришвина именно философом. Дневники Михаила Михайловича – совершенно уникальное произведение, где он осмысляет процессы, которые происходили в культуре, в политике. Причем делал он это каждый день на протяжении многих десятилетий – на протяжении всей жизни. И во многом изучение его текстов, и особенно дневников, сподвигло меня, тогда молодого исследователя, посмотреть глубже на действительность. И появился такой философический подход. Поэтому моя докторская диссертация охватывает два направления: журналистику и философскую антропологию, философию культуры. Когда научная парадигма трансформировалась, когда стилистический аспект изучения публицистики немного ушёл из ядра современных исследований языка медиа, нужно было найти тот фокус исследований медиадискурса, который давал бы возможность соединить и собственно лингвистический подход, и, уже ставший для меня органичным, философский. Таким подходом стал подход риторический. Валентин Павлович вёл у нас спецкурс по риторике, и, поскольку мы изучали с ним ее достаточно глубоко, мне скоро стало понятно, что все тексты строятся по законам, которые Аристотель уже открыл много тысяч лет назад. Поэтому, когда я выдвинула тезис о том, что современные СМИ формируют свою медиакартину мира (медиакартина мира – это, к слову, мой термин), стало понятно, что риторический аспект как раз-таки даёт наиболее полное понимание и моделирование этой картины мира.

Потому что риторика – единственная филологическая дисциплина, которая включает в себя философскую компоненту. Только она изначально рассматривала коммуникацию с аксиологической и этической точки зрения: личности участников диалога всегда были в центре её внимания. Современные прагматика, теория аргументации и даже стилистика – это дети риторики. Для меня риторический (неориторический) взгляд стал наиболее органичным в осмыслении медиадискурса и медиакартины мира. Сформировалась самостоятельная дисциплина, которая названа медиариторикой. Хотя подходов, конечно, очень много. И собственно стилистический тоже продолжает жить.

Современный человек «потребляет» действительность в основном через медиапространство. И она во всех своих проявлениях трансформируется через медиадискурсию. И мне сейчас интересно, как медиадискурс репрезентирует и трансформирует различные сферы деятельности человека: правовую, медицинскую, сферу искусства. В сущности, как медиатизируются хорошо известные и сложившиеся сферы жизни человека.
Как медиадискурс сегодня с помощью различных стратегий, тактик, жанров, в том числе и политических, влияет на жизнь человека? За счет чего появляются коммуникативные провалы? Это вопросы, на которые еще следует найти ответы. Я считаю, что одна из проблем нашего образования – отсутствие риторической культуры. Риторика, которую следует признать главным инструментом моделирования речемыслительной деятельности человека, его собственной картины мира и медиакартины мира, находится по-прежнему на задворках образовательной системы. В Америке она, по сути, главный предмет высшего образования, и не только гуманитарного, а у нас, к сожалению, это не так. Это, например, проблема продвижения своих интересов в политике, в искусстве, в науке. Всё то, что мы не умеем делать качественно. Этим надо заниматься серьезно, и я верю, что у нас в скором будущем всё получится.